Елена Асеева родилась в Геленджике в 1975 г.
Художник, дизайнер, кандидат искусствоведения (Санкт-Петербург, 2002),
Член Союза Дизайнеров России (Санкт-Петербургский союз дизайнеров, 2001).
Один из авторов проекта Caucasus Morpheus
1. Немного о себе, своей семье, роде.
Моя семья – это смешение всех возможных кровей. Со стороны мамы моего папы у меня крестьяне, которые перебрались на Кубань после Кавказской войны. Были ли они украинцы, или выходцы из пореформенной средней России – здесь уже тяжело сказать, так как у меня осталась одна единственная фотография и только их имена. У дедушки была мельница на горной реке Догуаб, в долине горы Тхаб, в поселке Михайловский Перевал, где есть улица, названная по его фамилии: «Школьная». Со стороны мамы у меня смесь разных национальностей. Моя бабушка, мама моей мамы, белоруска, Клыгунова, это чисто белорусская фамилия, от слова «Клыгун» – чайка, но ее мама была наполовину полькой. В этом роду много белорусских целителей, а бабушка в свою очередь всю жизнь отдала медицине. На ее похороны пришло столько людей, что улица была заполнена до краев, а священник на отпевании сказал, что «ушла святая», хотя бабушка почти всю жизнь верила больше в коммунизм и антибиотики. Папа моей мамы, Василий Качармин, из рода, который перебрался в Рязанскую губернию, в село Ягодное, по распоряжению Екатерины Второй, после присоединения Крыма к России. Это греческий род, из Византии, спасшийся после турецкого завоевания на берегах Черного моря. Мама моего дедушки – Лукинская, это старинный рязанский боярский и купеческий род, происходящий от Тимофея Семеновича Лукинского, владевшего в конце XVI в. поместьем в с. Пехлец. Моя собственная фамилия, Асеева, это фамилия дедушки, папы моего папы, Григория Асеева. Он был родом из Осетии, эта фамилия очень распространена в Дигории, но так как он умер до моего рождения и в те времена своими предками не особо интересовались, то на этом вся информация обрывается.
Некоторое время назад мне безумно хотелось иметь хоть какую-нибудь конкретную национальность, быть хоть кем: армянкой, еврейкой, узбечкой, хохлушкой. Лишь знать, что где-то есть кусок земли с особями, подобными мне и язык, на котором говорили мои предки. Но потом я поняла, что в моем состоянии не просто метиса, а метиса, где найти конец и край почти невозможно, есть свои преимущества. Во мне вибрируют бесконечное количество голосов, для меня понятие «мой» очень обширно. Я знаю, что такое «мой» Константинополь, мой Кавказ, моя Белоруссия, моя Россия, моя Греция, моя Прибалтика, мой Крым, моя Москва. Также как и понятие «свои». Для меня свои – все. Русские, армяне, поляки, белорусы. Я всегда буду стараться защитить их друг от друга. В этом смысле для меня слово кровь – это абстракция, а не четкий пейзаж с озером или горой.
2. Почему Вас заинтересовала адыгская культура и история?
Я родилась на Кавказе, на его черноморском побережье, в городе-курорте Геленджик. Я всю жизнь задавала всем неудобные вопросы, либо вопросы, на которые у окружающих не было ответа. Таким вопросом в свою очередь стала история места, где я родилась ДО Кавказской войны. В какой-то момент я поняла, что может быть я не одна в попытке соединить историю места в одну чистую мелодию, а не поглощать винегрет из греческих мифов об аргонавтах, легенд о дольменах, историй о даровании Кубани запорожским казакам и т.п. Я стала читать, благо, что есть интернет и огромное количество информации. Сейчас я могу сказать абсолютно точно, что история Кавказа, история моей земли, соединилась для меня в одну непрерывную линию. И эту линию, эту реку времени, памяти невозможно представить без адыгской культуры. Для меня сегодня история Кавказа (я не говорю о Закавказье) – это на 80% история адыгского народа. К сожалению, для многих не просто жителей этой земли, но и для историков, это по сей день стало бы неожиданным сюрпризом. Именно поэтому я продолжаю делать то, что делаю.
3. Какими Вам представляются проблемы адыгской культуры?
Адыги должны, как и жители России, сделать выводы из того, что произошло сто пятьдесят лет назад. Но я не вижу ни с той, ни с другой стороны, кроме редких исключений, попыток диалога. Наоборот, обе стороны занимают оборонительную позицию, продолжая войну. Мне же больно и за тех, и за других. И проблема не в том, что где-то есть агрессивно-настроенная черкесская диаспора или в том, что сами адыги на своей собственной земле часто чувствуют себя гостями, и даже не в том, что Россия изо всех сил пытается сделать вид, что проблемы не существует. Проблема в том, что сегодня, при всей открытости информации люди НЕ ХОТЯТ ПОМНИТЬ. Ни на Кавказе, ни в России. Они желают помнить выборочно. Либо плохое, чтобы были причины обвинять друг друга, либо хорошее, чтобы было чем гордиться в прошлом, так как в настоящем гордиться особо нечем. Нужно писать книги, писать и писать, снимать фильмы, переводить их на другие языки, делать международные проекты, производить такое количество информации, которая из количества в итоге перерастет в качество. Строить здание культуры, и пусть следом идет косильщик или даже комбайн по уничтожению всего, но это не должно нас сегодня волновать. «Из искры возгорится пламя». Главное – пусть это будет информация о культуре и истории адыгов, об их сокровищах, а не новые призывы к войне или разделу территорий.
4. Какие новые качества (или понятия) необходимо усвоить современному адыгу, чтобы сохранить свою национальную идентичность в условиях глобализации? От чего отказаться?
Адыги должны перестать бояться потери своей идентичности. Почему евреи не бояться быть потерянными в условиях глобализации? Потому что вокруг них построено прочное и ветвистое здание самовоспроизводяшейся культуры и традиций, которым не страшна гибель ни в одной стране мира. Если у адыгов будет достаточное количество «кирпичей» в своем культурном здании, а именно – книг, писателей, композиторов, художников, режиссеров, поэтов, переводчиков – им не будет больше страшно себя потерять. Так как уходят люди, а остается то, что те сделали. Глобализация – это эволюция. Ее не нужно бояться, как в свое время не испугались интернета. Она несет всем нам богатство общения, но в этом новом мире нужно быть уникальными и заставить других себя слушать, а не бежать следом за кем-то или чем-то.
5. Как оцениваете современную обстановку на исторической родине?
Кавказ – это горячая точка. Причем со всех сторон – от Анапы до Ирана. Как только были построены новые газо- и нефтепроводы это «горячесть» только повысилась. Что значит не стать разменной монетой в руках властелинов мира, для которых главное прибыль и финансовые потоки? Как не попасться на многочисленные удочки обещаний, которые оказываются ложью? Нужно знать. И в первую очередь – историю. Нужно еще раз перечитать Султана Хан-Гирея, Шору Ногмова – ведь они предупреждали адыгов задолго до их трагедии о том, что может произойти, если народ не объединится. Нужно знать «Историю о казаках» Ригельмана, который скрупулезно доказывает черкесское происхождение казаков и книгу Турчанинова «Об открытии древнейшей кавказской письменности», где ученый-лингвист датирует кавказское, прото-адыгоабхазское, письмо как самое древнее в мире, и уже с помощью него дешифрует финикийские записи. Нужно знать историю, чтобы не наступать на грабли действительности, где действует единственный принцип: «Разделяй и властвуй». Нужно слышать друг друга, и понимать, что решения, которые подсказывают со стороны, не обязательно правильные. И конечно, относиться друг к другу с любовью и уважением, потому что это главнее принципы самосохранения человечества.
6. Что можете сказать о современной черкесской диаспоре? Существует ли реальная связь диаспоры и адыгов, проживающих на исторической родине?
Они очень разделены, также и потому, что свой язык в диаспоре знают немногие. Адыги за границей пользуются английским, адыги в России – русским. Все черкесы, и за границей, и в России, должны сконцентрироваться на главном. А главное это то, что диаспора должна вернуться на Родину (или хотя бы всегда иметь эту возможность), а это невозможно сделать без скоординированных с диаспорой действий. Нужно перестать воевать с ветряными мельницами, нужно объединиться, уже на сегодняшнем этапе, и понять, что возвращение должно стать главной прерогативой тех, кто хочет и может решиться на это возвращение. Нужно действовать созидательно и конструктивно, и перестать муссировать тему новой войны на Кавказе. Иначе возвращение – просто невозможно.
7. Нужна и возможна ли культурная и духовная интеграция всех адыгов на современном этапе? Если да, то в каких формах она Вам представляется?
Она необходима. Есть интернет. Нужно проводить мероприятия, общаться, делать проекты, программы. Мы в своем проекте пытаемся задействовать диаспору. Они ждут видео, читают книги на сайте. Делать что-то – это и будет интеграция.
8. Каким бы Вы хотели видеть Северный Кавказ, Кавказ в целом?
Кавказ должен быть мирным. Это главное. Чтобы был мир, мы должны перестать в каждом видеть чеченца, ингуша, казака, русского, еврея, кабардинца и тп (а за этим следует «террориста», «лицо кавказской национальности», «фашиста»). Мы должны знать, что Кавказ – это дом, и его нужно сохранить. Это место, где всегда проживали многие народы, и нужно в каждом видеть Человека, носителя своего культурного наследия. Знать, учить языки друг друга, обмениваться рецептами. Так уже сложилось. Новые войны, разделы, перетрубации только все усугубят. В свое время Столыпин написал, что России нужно любыми путями иметь 30 лет непрерывного мирного развития, чтобы она сравнялась по уровню жизни с Европой. «Любыми путями» и «мирного». Столыпина убили, потому что мир был никому не нужен. Но нам, из 21 века, нужно наконец сделать выводы из прошлого и знать, что будущее есть, если мы перестанем видеть в друг друге то, что нас заставляют видеть. А видеть нужно своими глазами и своим сердцем. И знать, что будущее есть, если люди начнут объединяться.
* Интервью для проекта Мадины Хакуашевой Современные проблемы адыгского мира: женский взгляд